Повесив трубку, Хиро проходит в новую комнату. Библиотекарь идет следом.

Комната квадратная, со стороной около пятидесяти метров. Середину ее занимают три крупных артефакта или, скорее, их трехмерные проекции. В центре парит массивная плита затвердевшей глины размером с кофейный столик и около фута толщиной. Хиро догадывается, что это увеличенное изображение предмета меньших размеров. Широкая поверхность плиты испещрена угловатым письмом, в котором Хиро узнает клинопись. Вдоль края идут округлые параллельные выемки, похожие на отпечатки пальцев, вылепивших плиту.

Справа – деревянный шест с ветками наверху, некое стилизованное дерево. Слева – восьмифутовый обелиск, также покрытый клинописью, на вершине высечена рельефная фигура.

Комнату заполняют трехмерные созвездия гиперкарточек, невесомо парящих в воздухе. Создается впечатление моментальной фотографии разыгравшейся метели. Кое-где карточки расположены в строгом порядке, точно атомы в кристаллической решетке. В других местах громоздятся целые стопы. В углах собрались наносы, будто Лагос побросал туда уже отработанное. Хиро замечает, что его аватара проходит сквозь гиперкарточки, не нарушая их расположения. На самом деле перед ним трехмерное отображение загроможденного письменного стола, и весь мусор до сих пор валяется там, где оставил его Лагос. Вихрь гиперкарточек простирается до всех углов пространства пятьдесят на пятьдесят метров, от пола до восьмифутового потолка: очевидно, это та высота, на какую могла дотянуться аватара Лагоса.

– Сколько тут гиперкарточек?

– Десять тысяч четыреста тридцать шесть, – отвечает Библиотекарь.

– У меня нет времени читать их все, – возражает Хиро. – Можешь мне коротко рассказать, над чем работал Лагос?

– Если хотите, я мог бы прочесть вам заголовки со всех карточек. Лагос сгруппировал их в четыре обширные категории: изучение Библии, шумерские исследования, нейролингвистические исследования и досье на Л. Боба Райфа.

– А если не вдаваться в такие детали… что было у Лагоса на уме? Чего он добивался?

– Я что, похож на психолога? – отвечает вопросом на вопрос Библиотекарь. – На такие вопросы я отвечать не могу.

– Давай попытаемся по-другому. Как все это связано, если связано, с темой вирусов?

– Взаимосвязи обширны и сложны. Для их обобщения потребуются такт и творческий подход. Будучи механическим существом, я не обладаю ни тем ни другим.

– Сколько всему этому лет? – Хиро указывает на три артефакта.

– Глиняный конверт – эпохи Шумера и датируется третьим тысячелетием до нашей эры. Его нашли в ходе археологических раскопок города Эриду на юге Ирака. Черная стела – кодекс Хаммурапи, датируемый приблизительно 1750 годом до нашей эры. Древоподобное сооружение – тотем культа Яхве из Палестины. Он называется «ашера» и датируется приблизительно 900 годом до нашей эры.

– Ты назвал эту плиту конвертом.

– Да. Внутри замурована меньшая глиняная табличка. Таким способом шумеры создавали защищенные документы.

– Надо думать, все эти предметы находятся в каком-то музее?

– Ашера и код Хаммурапи – в музеях. Глиняный конверт – в личной коллекции Л. Боба Райфа.

– По всей видимости, Л. Боб Райф питает большой интерес к Древнему Шумеру.

– В основанном им Библейском колледже Райфа самый богатый в мире факультет археологии. Они проводили раскопки в Эриду, который являлся культовым центром бога Энки.

– Как все это взаимосвязано?

Библиотекарь поднимает брови.

– Прошу прощения?

– Ну, давай попробуем методом исключения. Тебе известно почему Лагоса интересовали именно шумерские надписи а не, скажем, египетские или греческие?

– Египет был цивилизацией камня. Свое искусство и архитектуру они создавали в камне в надежде, что те сохранятся вечно. Но на камне нельзя писать. Поэтому они изобрели папирус и писали на нем. Однако папирус недолговечен. Поэтому хотя их искусство и архитектура дошли до наших дней, их письменные свидетельства – их данные – по большей части утеряны.

– А как насчет иероглифических надписей?

– Лагос называл их «стикерами». Коррумпированные политические речи. У египтян была прискорбная тенденция создавать надписи с восхвалениями своих военных побед еще до того, как состоялись сами битвы.

– А шумеры от них отличались?

– Шумер был цивилизацией глины. Из нее шумеры возводили свои здания, на ней же и писали. Статуи они отливали из гипса, который растворяется в воде. Поэтому здания и статуи давно уже разрушились под воздействием влажности. Тем не менее глиняные таблички запекали или закапывали в кувшинах. Поэтому все данные шумерской цивилизации сохранились. Египет оставил наследие в виде искусства и архитектуры, наследие Шумера – в его мегабайтах.

– И сколько этих мегабайт?

– Столько, сколько археологи дают себе труда раскопать. Шумеры писали на всем. Когда строилось здание, они покрывали клинописью каждый кирпич. Когда здание обрушивалось, разбросанные по пустыне кирпичи оставались. В Коране ангелы, посланные разрушить Содом и Гоморру, говорят: «Мы посланы к нечестивому народу, чтобы обрушить на них град глиняных камней, отмеченных Тобой, о Господь, для уничтожения грешных». Лагосу показалось интересным такое беспорядочное распространение информации на практически вечном носителе. Он говорил о спорах, разносимых ветром… полагаю, здесь имеет место какая-то аналогия.

– Верно. Скажи мне, надпись на этом глиняном конверте переведена?

– Да. Это предостережение. Оно гласит: «Эта оболочка содержит нам-шуб Энки».

– Я уже знаю, что такое нам-шуб. Что такое нам-шуб Энки?

Уставившись в пустоту, Библиотекарь театрально откашливается: